Двукратный чемпион мира, нападающий национальной сборной России и кемеровского «Кузбасса» Никита Иванов о выборе в пользу русского хоккея, работе с Владимиром Янко, дружбе с Андреем Кузьменко и поддержке родителей — в эксклюзивном интервью журналу «Русский хоккей».
Коренной москвич Иванов ворвался в отечественный хоккей с мячом стремительно и по-спортивному нагло: в ноябре 2013 года 17-летний Никита дебютировал за «Динамо» в Суперлиге, через два месяца стал чемпионом мира среди юниоров в Осло, а следующей весной — уже среди мужчин в Хабаровске! И вот, кажется, совсем недавно перед тобой стоял юниор, жутко смущавшийся давать интервью на камеру, а теперь он — один из самых ярких игроков хоккейной современности на льду, муж и отец — за его пределами.
Но начали мы с хоккейных «азов».
В ОДНОЙ ТРОЙКЕ С КУЗЬМЕНКО
— Кем бы стал Никита Иванов, если бы не хоккей?
— (Задумывается) Если бы в моей жизни не встретился хоккей с мячом, наверное, я бы все равно стал хоккеистом, но с шайбой. Мой отец — профессиональный военный, но он не хотел, чтобы я пошел по его стопам, поэтому и отдал меня в шесть лет в спорт. В семье я был младшим ребенком: у меня две сестры со стороны отца и брат со стороны мамы. Брат, который старше меня на 15 лет, кстати, серьезно занимался боксом — даже получил звание кандидата в мастера спорта.
— На кого ты хотел быть похожим в детстве, взяв в руки клюшку?
— Тогда на слуху были Илья Ковальчук, Павел Дацюк и Александр Овечкин. С последними двумя, кстати, я познакомился лично на одной из встреч, которые нам организовывали в школе олимпийского резерва № 1 г. Москвы «Белые медведи», куда меня отдали родители. Эта хоккейная школа была недалеко от дома, а вот обычную общеобразовательную школу уже выбирали по принципу «поближе к стадиону». В первом классе со мной оказалась половина хоккейной команды!
С парой ребят мы, кстати, общаемся до сих пор — один из них Андрей Кузьменко, который сегодня играет в НХЛ. Его отец, Александр Григорьевич, был нашим первым тренером, который вел нас до 11 лет. Все это время мы играли с Андрюхой в одной «пятерке»: я — правого крайнего, а он — левого. А потом я ушел в «Динамо», а Кузя — в ЦСКА.
— Скауты дежурили на матчах детских команд?
— Система скаутинга в хоккее с шайбой устроена совсем не так, как в футболе. В мое время скауты появлялись на матчах 16−17-летних ребят, не раньше. В 11 лет работали договоренности: тренер школы «Динамо» оказался заинтересован во мне, и я перешел туда.
— Времени на учебу у юных хоккеистов хватало?
— Класса до седьмого я вообще был отличником! Потом пошли соревнования, я съехал по биологии и химии, но школу не прогуливал и остался хорошистом. Совмещать мне было несложно — усталости от тренировок я не замечал: в 6 утра тренировка, потом — в школу, отучился — и на стадион. Вечером я мог еще и на «подкатку» поехать к Игорю Константиновичу Беляевскому, который тренировал молодежную сборную России. Самым сложным было делать «домашку» после тренировок глубокой ночью, но я буквально жил хоккеем, и все трудности были нипочем, а вот родителям было куда труднее.
КРАСНОТУРЬИНСК — УЛЬЯНОВСК — МОСКВА
— Как в этом графике возник хоккей с мячом?
— В 14 лет я вернулся из «Динамо» в «Белые медведи», и нашу шайбовую «банду» попросили выступить за сборную Москвы по хоккею с мячом на Спартакиаде учащихся России в Краснотурьинске. В финале мы даже стали четвертыми, на одно очко отстав от призеров. Там мне, шайбисту, вручили приз «Зрительских симпатий», учрежденный краснотурьинскими болельщиками! Берегу его — это мое первое признание в хоккее с мячом. Потом меня и Диму Третьяченко позвал сыграть за «Волгу» Александр Владимирович Малаховский. Так я стал совмещать: три года гонял шайбу и параллельно ездил на «плетенку» и первенства России. За два сезона вместе с «Волгой» мы выиграли все возрасты у юношей, а весной 2013-го в Архангельске стали чемпионами среди юниоров — в одной команде с Артемом Бутенко.
— В том же сезоне-2012/13 случился и первый вызов в юношескую сборную…
— Да, и кошмарный финал чемпионата мира в Красноярске, в котором мы, ведя 5:3 к 75-й минуте, уступили финнам (5:7). Тот матч хет-триком перевернул Туомас Мяаття, который сейчас играет за хабаровский «СКА-Нефтяник». Мы недавно с ним даже вспоминали тот финал. Но ровно через год уже в юниорском финале в Осло под руководством Олега Григорьевича Свешникова мы вернули им должок, выиграв 11:7!
— К тому времени выбор в пользу русского хоккея уже был сделан бесповоротно?
— В 17 лет я окончил две школы — среднюю и хоккейную. Встал выбор: либо принять приглашение одного из трех клубов МХЛ, либо подписать контракт с «Динамо», в которое меня пригласил президент клуба Николай Николаевич Барышников. За что я ему очень благодарен. Поиграть в таком клубе казалось чем-то фантастическим, и родители мой выбор поддержали. Хотя решение принимал я сам.
— Агенты из хоккея с шайбой не докучали?
— Я был капитаном команды, и мы выигрывали юниорскую лигу, но мне почему-то никто не звонил. Во многом благодаря отцу, который всячески ограждал от ненужных контактов и соблазнов и очень многое сделал для меня. Мы не жили богато, но у меня всегда все было самое лучшее в части хоккея: появлялись карбоновые клюшки — такая сразу была у меня, хотя избалованным ребенком я точно не был.
«КОГДА ЯНКО МОЛЧАЛ, ЭТО БЫЛА БЕДА»
— В 17 лет ты приходишь в звездное «Динамо»: Свешников, Максимов, Тюкавин, Шамсутов, Золотарев…
— Еще и шведы — Хельмюрс, Моссберг, Берлин. Помню, я осторожничал, но никто меня не притеснял: наоборот, ребята помогали добрым словом. Хотя не все подали вид, что кто-то вообще появился в раздевалке (смеется). Безусловно, мне повезло попасть в то время и учиться у таких мастеров в режиме «онлайн»: выходи на лед и смотри! Играл я тогда по чуть-чуть, но постоянно ездил везде вместе с командой. По-настоящему в состав я попал на следующий сезон на Кубке Эдсбюна, когда травму получил Ринат Шамсутов. И даже голов ввалил там! Но после неудачи в Кубке мира пришлось все доказывать заново, когда в команду пришел Владимир Владимирович Янко…
— Он тебя тоже заметил не сразу?
— Играть я стал куда меньше, чем осенью. Но в Кирове у команды что-то не пошло: «Динамо» проигрывало 0:3 «Родине». И тут меня выпустили в атаку. Конечно, таких, как у Свешникова, техники и мышления у меня не было, но была куча здоровья и желания! Я носился и загонял всех как сумасшедший. И тогда Янко наконец обратил внимание на меня. А когда он замечал тебя, все понимали, что это круто.
— А если Янко молчал, говорят, это был конец…
— Беда! Но меня он постоянно подзывал и многое подсказывал, а я старался претворить в жизнь услышанное сразу же. И получалось так, что у тебя в ушах еще стоят его слова и тут же все получается. Я все время спрашивал себя: «Как это возможно?» Все знают, что это был уникальный тренер и человек, но иногда казалось, что он еще маг и волшебник.
— В одном интервью ты сказал, что именно Владимир Янко научил Никиту Иванова играть в хоккей.
— Так и есть. Когда я стал взрослее, помню, он вообще перестал мне что-то советовать, и я испугался. Я же боялся с ним заговорить! Обычно говорил он, а все слушали. Но после какой-то игры я решился спросить, все ли в порядке, и оказалось, что все идет как нужно. Тогда я понял, что это уже было каким-то доверием между тренером и игроком.
Вне всяких сомнений, во взрослой карьере именно Владимир Владимирович дал мне дорогу в большой хоккей и все, что я умею сейчас. Это был Тренер и психолог, который понимал игру на совершенно другом уровне. Я любил и безмерно уважал его, и уход Янко стал огромной личной потерей и для меня, и для моих родителей.
«КУБОК МИРА — ЭТО ЛИГА ЧЕМПИОНОВ ХОККЕЯ С МЯЧОМ»
— Когда в 2016-м ты решил уехать на сезон в Швецию, советовался с Янко?
— Конечно. Признаться, у меня было желание попробовать себя в другом чемпионате и пожить в Европе. Изначально я должен был поехать в «Болльнес» к Перу Хельмюрсу, но потом возник вариант с «Венерсборгом», в который уехали Сергей Ломанов и Павел Булатов. Условия были хорошими, но, к сожалению, тот сезон вышел скомканным и совсем не таким, как мы задумывали: смена тренера, смена схемы игры по ходу чемпионата…
Держать мяч на чужой половине поля, как играла «Вилла», — это одно, а катать мяч на своей — совсем другое. Мы же не на массовое катание выходим! А мы русские, нам бы вперед бежать и гол забивать… Но тот опыт, несмотря ни на что, был интересным. Другая тактика, другие партнеры и даже культура боления другая. В Элитсерии болельщики могли аплодировать защитнику за классный перехват или нападающему даже не за гол, а за красивый финт в центре поля. В России, к слову, такое случалось со мной в Красноярске.
— И ты вернулся в Суперлигу, но не в Москву, а в Иркутск…
— И причина этому — Владимир Владимирович. Мне предлагали остаться в Швеции, но он позвонил и сказал: «Едем в Иркутск». Тогда, кстати, там еще не было крытой арены: только «Рекорд», «Труд» и сибирские морозы. Помню, недели три было под 35, которые ощущались как 43: мы выходили на 20 минут, били угловые и прямо в форме в баню — греться. Потом еще на 15 минут — и по новой. «Романтика»!
— Шведский сезон наверняка запомнился еще и финалом чемпионата мира, в котором сборная России уступила на 90-й минуте?
— Да, на тот чемпионат ко мне как раз прилетали папа и мама. Конечно, был еще мой дебютный в 17 лет турнир в Хабаровске, где случился самый эпичный финал в истории хоккея с мячом, но тот финал в Сандвикене я помню как сейчас: на удивление ужасный лед и очень обидное поражение. Мы вели 3:1, но шведы, какой бы ни был счет, всегда играют до конца. И им повезло в концовке на самом последнем угловом…
А вот на два следующих — в 2018 и 2019 годах — меня, увы, в сборную не вызывали. И сейчас безумно скучаю по международным турнирам и самой возможности сыграть там. Для меня тот же Кубок мира — это Лига чемпионов хоккея с мячом, которую я никогда не выигрывал. Не беру в расчет осень 2013-го, когда я съездил «туристом» с «Динамо» и вышел на общую фотографию. Сейчас, в 27 лет, уже очень хочется выиграть по-серьезному, и мы все ждем день, когда Россия вернется на международные турниры.
— Родители, кажется, не пропускали ни одного матча в «Крылатском», а также летали в Хабаровск, Иркутск. Чувствуешь особую ответственность, когда они на трибунах?
— Безусловно. Когда они на стадионе, я понимаю, что сегодня надо бы немного поддать газку (смеется). Хотя есть и обратная сторона: когда, к примеру, я получил тяжелую травму, не представляю, что они пережили в ту минуту…
— Помнишь свою первую мысль после жуткого столкновения в том динамовском дерби 26 декабря 2018 года?
— Сначала было просто очень больно, а потом в болевом шоке мне показалось, что все обойдется: заморозят, посижу и снова выйду на лед. Уже потом оказалось, что там был и разрыв связок, и перелом ноги… Словом, все не очень здорово. Но меня быстро прооперировали, и Новый год я уже встречал дома в специальном ортезе и с костылями. И мысли не было, что я не буду играть дальше, больше жути нагоняли все вокруг. Я просто рад, что сумел восстановиться и вернулся еще сильнее, чем до той травмы.
«КОМАНДА ДОЛЖНА БЫТЬ КОМАНДОЙ ВЕЗДЕ»
— В том сезоне ты вновь оказался в «Динамо», но уже совершенно новом.
— Это была молодая и по-спортивному наглая «банда». Не в первый, но во второй-третий годы мы все притерлись, плюс нам здорово помогали ветераны Серега Шабуров и Андрей Иванович Золотарев. И весной 2022-го наконец взяли титул в Сыктывкаре. Все эти четыре сезона мы с парнями вместе росли и стали командой! А коллектив, на мой взгляд, должен быть не только на льду, но и за его пределами, иначе чемпионов не получится.
— С Валерием Ивкиным вы сдружились именно тогда?
— Мы как-то летели с ним со сборов сборной России и проболтали весь полет. А когда Валера через год перебрался из Хабаровска в Москву, мы стали лучшими друзьями. У меня в спорте всегда было много приятелей. С тем же Ромкой Дарковским мы часто соревнуемся на тренировках или как в прошедшем «Матче всех звезд» — кто сделает «покрасивше». Но для меня слово «друг» — слишком серьезное. Потом уже в «СКА-Нефтяник» мы с Ивкиным переходили вместе. Наверное, поодиночке бы уже и не поехали.
— Но теперь ты в «Кузбассе». Кому тяжелее?
— Когда ты 5 лет живешь бок о бок в поездках, потом чувствуешь, будто кусок от себя оторвал. Мне непросто, но наверняка Валерке тяжелее (улыбается). Я не очень хорошо отношусь к частой смене команд, но такова кочевая жизнь спортсмена. Хотя, когда у меня в августе 2021-го родилась дочка, все стало куда сложнее.
— Рождение Николь сильно изменило тебя?
— Мне кажется, лет с 14 я стал внутренне более самостоятельным и научился доверять именно себе. Не скажу, что появление ребенка меня перевернуло: я просто осознаю, что это моя лялечка, которую я безумно люблю. А в остальном, пожалуй, я остался таким же, каким и был.
— Кто выбирал такое имя для дочери?
— Это было наше совместное решение с супругой. Николь — во-первых, имя на «н», плюс есть немного Никиты! Моя мама предлагала Варвару, но мы, честно говоря, выбирали между Николь и Миланой. И остановились на чем-то более близком — Ника, Никуся. Хотя все зовем ее «бубоней» (смеется).
— Зачастую после рождения детей жизненные приоритеты сильно изменяются…
— Конечно, теперь все первые мысли связаны с ребенком. Но мне еще есть что выигрывать на льду, и очень хочется подольше поиграть на высоком уровне, принося радость болельщикам и чувство удовлетворения от сделанного — самому себе. Большие мечты остаются у нас в детстве, во взрослой жизни это уже цели, которые я очень хочу вместе со своими партнерами покорить.