Скандинавский легионер «СКА-Нефтяника», полузащитник сборной Швеции Эрик Сэфстрем о работе плотником, путешествии в Абакан, медведях на улице и приглашении армейцев — в интервью клубному изданию «PRO bandy».
Болельщики со стажем наверняка помнят, с какой настороженностью поклонники «СКА-Нефтяника» отнеслись к появлению в команде первых «викингов» из далекой Скандинавии. Однако с той поры прошло уже почти 10 лет, и присутствие шведских легионеров в Хабаровске ныне воспринимается, как нечто обыденное. Более того, местная «торсида» откровенно любит их. И не потому, что это иностранцы. А потому, что легионеры, в своем большинстве, представляют собой действительно мастеров высочайшего класса. К этому разряду смело можно отнести и новичка «армейцев», который, наконец-то, нашел свободное время, чтобы рассказать о себе и своей жизни вдали от родного дома.
— Эрик, приглашение в «СКА-Нефтяник» стало для тебя сюрпризом или ты ждал этого?
— Как-то о своем возможном переходе я поговорил с Йоэлем. Мы размышляли, буду ли я интересен Хабаровску. Потом я говорил с Александром Дрягиным (он живет в Швеции, ранее играл в «Уральском Трубнике», а сейчас работает со второй командой «Сандвикен»), и Александр сказал, что Михаил Юрьев хотел бы меня видеть в «СКА-Нефтянике». Это хороший выбор, и я им очень доволен.
— Почему именно «СКА-Нефтяник», а не другой клуб?
— Я давно хотел играть в России. Это очень интересно для меня. Переговоры со СКА у меня были давно, еще три сезона назад. Но тогда у меня был длительный контракт с «Сандвикеном», и они не хотели меня отпускать. Мой переезд был невозможен, и я был вынужден сказать Хабаровску «нет». В следующие два года я разговаривал с «Зорким» и с «Енисеем», но это ни к чему не привело. И тогда я решил: если в следующем году мне кто-то позвонит, я выслушаю, и если это будет хороший клуб, скажу «да».
— И здесь возник вариант со «СКА-Нефтяником»…
— «СКА-Нефтяник» — отличный клуб. Я разговаривал почти со всеми шведскими игроками, которые были у вас. Йоэль, Спиннарс, Эстблум, Хольмберг, Эдберг — все говорили, что в Хабаровске великолепный клуб, потрясающие болельщики, арена, все хорошо организовано. Я сказал Хабаровску «да», и больше ни с кем переговоров не вел.
— Если бы ты оказался в «Енисее», то пришлось бы играть на открытом стадионе.
— Я знаю, но «Енисей» — великий клуб. Я бы мог сравнить и сказать, что «Енисей» в России это как «Сандвикен» в Швеции. Много сильных игроков. Многие хотят там играть. Но сейчас и «СКА-Нефтяник» взял очень хороших хоккеистов. Если раньше команда была в середине турнирной таблицы, то теперь стремится к первому месту. Я думаю, многие бы хотели здесь играть. Я, кстати, принял предложение, еще до того, как в команду пришли Ишкельдин, Бондаренко, Рязанцев.
— Какой у тебя был любимый предмет в школе?
— Конечно, спорт! А на второе место я бы поставил — математику. Вот, пожалуй, и все.
— А как на счет твоей работы?
— Я работал плотником (слово «плотник» Эрик произнес по-русски и тут же поинтересовался, правильно ли он выговаривает — прим.авт.). Перед этим я изучал экономику, работал продавцом, а уже потом решил стать плотником. Так что, в этой профессии я недолго — 2,5−3 года. С Йоэлем мы работаем в разных компаниях. Но теперь я в Хабаровске, и могу полностью сосредоточиться на хоккее. Все свои силы, всю свою энергию я буду направлять на то, чтобы становиться лучше и побеждать.
— Какое самое необычное место в своей жизни ты успел посетить?
— Я был в Тайланде, но не могу сказать, что это что-то особенное. Объехал почти всю Европу, но там тоже не могу что-то выделить. Может быть, я бы ответил Хабаровск, потому что это невероятно далеко. Но нет! Самое необычное место — Абакан! В составе сборной я играл там на XX Международном турнире на призы правительства России. Декабрь 2012 года, было очень холодно. Ни у кого в команде не было подходящей одежды. Мы очень мерзли во время матчей, и проиграли всем, даже местной команде. Это было очень специфическое путешествие.
— Один из хоккеистов «Амура» сказал, что для него очень странная вещь в России — это то, что приходится по 40 раз на день пожимать руки. А что странного для тебя?
— Для нас, шведов, постоянно пожимать руки тоже необычно. Мы так не делаем. Когда ты заходишь в раздевалку, то говоришь «всем привет», и все. Но здесь мы уже привыкли. Так что, почему бы и не пожать руку человеку, которого ты знаешь. Еще одна необычная вещь — в России люди едят суп каждый день. Дома я его никогда не ем. У нас просто нет такой традиции. И еще у вас такой порядок — салат, суп, и второе. В Швеции, если ты не хочешь салат, ты его не ешь, или салат и второе у тебя в тарелке одновременно. Но такой порядок как в России я воспринимаю нормально.
— Слышал ли ты о том, что по Хабаровску этой осенью ходил медведь?
— Слышал и, как ни странно, первой мне об этом сказала моя девушка, которая в тот момент была в Швеции. Она увидела новость о том, что медведь был в магазине, и спросила — это тот самый магазин, рядом с которым я покупала себе обувь (в спортивном магазине рядом). Я ответил: «Нет, не может быть!». Я был уверен, что медведь не мог так далеко зайти. Но, когда я сам увидел новости, то был невероятно удивлен. Я до сих пор не могу понять, как он здесь оказался. Переплыл через реку? Или пришел из леса? Но это выглядит невозможным! Как он мог ходить по улицам?
— Какие места ты успел посетить в Хабаровске?
— Центр города, матчи «Амура», ездили с командой загород на рыбалку. Был на американском футболе — наш доктор с ним связан. Мне очень понравился храм на площади Славы. Вместе с Йоэлем были в ресторанах, и некоторые из них весьма… забавные. Это что, какая-то новая традиция, что ты должен кричать, чтобы к тебе подошел официант? Я такое встретил уже в нескольких заведениях. И все время надо было кричать. У вас так везде? (смеется)
— А ты был на стадионе имени Ленина, где сборная Швеция в 1981 году стала чемпионом мира?
— На самой арене я не был, но был рядом. Видел ее, когда мы с Йоэлем и нашими девушками ездили на мост через Амур. Историю о нашей сборной и о стадионе я знаю. Шведский телеканал во время Чемпионата мира весной делал репортаж.
— Хабаровск похож на какой-нибудь шведский город?
— Я бы сказал, что Хабаровск как Сан-Франциско. Я никогда там не был, но знаю, что там, как и здесь, очень много холмов, подъемов и спусков. Я сейчас перебираю в голове шведские города, и никакого похожего на Хабаровск вспомнить не могу.
— Планируешь учить русский язык?
— Конечно, мне бы хотелось понимать о чем говорят вокруг. Пока я знаю всего несколько слов. «Привет. Спасибо. Как дела? Как сам? Нормаль!». Могу сделать заказ в ресторане, что-то купить в магазине.
— У тебя есть свой личный словарь?
— Некоторые слова я записываю, обычно в компьютер. Но русский — очень трудный язык. У вас даже алфавит другой! И ваши слова не похожи ни на какие другие. Например, в шведском можно встретить слова похожие на английские, а в вашем языке — все по-своему. Но я все равно пытаюсь. У Йоэля дела со знанием языка обстоят гораздо лучше.
— А ты сам не хочешь стать учителем шведского для русских игроков?
— Мы можем поговорить на шведском с Максом Ишкельдиным. Он учил язык, и я могу помочь ему попрактиковаться. Он и сам этого хочет. Но в России проблема в другом — не так много людей говорят по-английски. Часто, если хочешь что-то кому-то сказать, приходится обращаться за помощью. Например, к Алексею Чижову. Он переводит. Николай Мельников хорошо знает английский, Василий Грановский может немного поговорить. Посмотрим, может, к концу сезона я буду говорить по-русски лучше.
— Почему ты выбрал хоккей с мячом? Ведь в твоей стране есть хорошие сборные и по хоккею с шайбой, и по футболу.
— Мне было лет 10−12, когда я участвовал в школьных соревнованиях по хоккею с шайбой и по футболу. Потом мне предложили попробовать банди, и у меня стало три вида спорта вместе. В пятнадцать лет пришлось выбирать. Мне тогда сказали, что я должен выступать на всех соревнованиях по хоккею. Но я ответил, что это невозможно, так как есть еще футбол и банди. В итоге, от хоккея я отказался, а когда было 18 — отказался и от футбола, потому что оказался в большом клубе по банди. Так распорядилась жизнь, у нее хороший выбор (улыбается).
— Можешь вспомнить свое первое свидание со своей девушкой?
— Вспомнить могу, но говорить, наверно, не стану. Могу рассказать, что знали мы друг друга довольно долго, были в одной компании, но общались не очень много. Знакомы мы лет одиннадцать, а вместе — пять лет. В сентябре она была в Хабаровске, и город ей очень понравился. Было много солнечных дней, и это главное различие в странах! Если здесь солнце шесть дней в неделю, то в Швеции — один. Думаю, если я останусь на следующий сезон, то она переедет ко мне.
— По каким шведским вещам ты скучаешь в России?
— Первое, что приходит в голову — кебаб! Только не надо говорить, что здесь он тоже есть. Он очень сильно отличается от того, что мы едим в Швеции. И в целом вкус еды другой, но это не проблема, мне нравится. Просто именно этого блюда мне не хватает. Еще мне не хватает кукурузных палочек со вкусом сыра. В магазинах такие есть? А еще не хватает шведской воды! У вашей воды вкус другой, и мы вынуждены покупать ее в магазине. А в Швеции ты можешь просто открыть кран и пить воду. И конечно, не хватает моей девушки. Но, в целом, для иностранца не проблема жить в России. Все, что нужно, ты можешь купить в магазине.
— Что можешь сказать о болельщиках в Хабаровске?
— Я думаю, мне еще только предстоит по-настоящему понять какие они хабаровские болельщики. Мы встречались с ними после открытой тренировки, фотографировались в коридоре. Конечно, здорово, когда болельщики понимают хоккей с мячом, могут оценить что ты делаешь. Мы играем для них. Надеюсь, я, моя игра и игра всей нашей команды им нравятся.
— Ты когда-нибудь получал подарки от болельщиков?
— Я получал записки, где болельщики хвалили меня. Могу и сам сделать подарок в виде клюшки, но, конечно, это происходит не после каждого матча. Иначе у меня самого клюшек не останется. Могу подарить клюшку, которая либо сломалась, либо находится на грани. Либо, если хочу ее поменять, потому что, например, моя стала мягкой, и не подходит для хорошего удара.
— Необходимый инвентарь ты купил в Хабаровске, или привез из Швеции?
— Клюшка из Швеции. Я думаю, что у большинства ребят шведские клюшки, потому что они лучше. Тоже самое с коньками — я заказал их в Швеции. Поэтому все у меня из дома.
— У вас с Йоэлем в Хабаровске есть машина. А кто водитель?
— Мы меняемся! Один день он, потом — я, потом снова — Йоэль. Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому, как водят в России. Водители постоянно перестраиваются из одного ряда в другой, и при этом не всегда включают поворотник. И, конечно, правый руль. Это необычно. Иногда, когда нужно повернуть налево, приходится просить Йоэля, чтобы он посмотрел как там обстановка впереди.
— Йохан Эстблум в прошлом году отмечал, что машины у нас старые, и много автомобилей, на которых следы после ДТП.
— С этим я согласен. Такое ощущение, что после аварии водители не едут в автосервис, а пытаются сами ставить какие-то заплатки. Видел однажды даже полиэтилен со скотчем вместо окна. В Швеции такое невозможно. У вас, наверное, очень дорогая страховка, и может не у всех она есть.
— Ты выбрал игровой номер 88. Почему? Потому что это твой год рождения?
— В Сандвикине у меня был номер 18, а здесь 8 занята Алексеем Чижовым. Поэтому мне пришлось выбирать новый номер. Мне нравится восьмерка, поэтому мой выбор был прост — 88, и да, это мой год рождения. В сборной Швеции у меня номер 16. Мне его дали, когда я пришел в команду. Если бы была возможность, я бы его поменял.
— Очень часто в чемпионате Швеции командам удается отыгрываться, если они проигрывают в три, четыре или даже 5 мячей. Как так получается?
— Я могу сказать только про «Сандвикен». У нас отличная школа, где учат, как быть в таких ситуациях. Всю игру мы придерживаемся определенного плана. Даже, если другая команда забила четыре мяча, а мы ноль — мы будем играть по своему плану. Потому что знаем, если мы выдержим его весь матч — победим. Мы уверены, что наша стратегия правильная. Я уже заметил, что в России все по-другому. Когда возникают сложные ситуации, каждый начинает играть самостоятельно, а не на команду. Игра меняется. Еще один важный момент — игра длится 90 минут, и играть надо 90 минут, а не 89. Если остановишься — проиграешь. И в победу надо верить всегда.